Какая ты, Армения? Часть 3.
Цахкадзор - маленький городок, затерявшийся где-то в армянском закавказье. Совсем небольшой. Википедия говорит - тысяча двести человек населения живут здесь на высоте примерно тысяча восемьсот метров над уровнем моря. Если не врёт. Да с чего бы ей врать?
У Цахкадзора общая судьбв со всякими там Шамони, Вербье и прочими там Зиналами. Так бы он и оставался маленьким, никому не известным и не нужным городком в горах, если бы сложное и несправедливое устройство мира не породило такую форму активной праздности, как катание с гор на лыжах. Оказалось, что богатые бездельники готовы ехать на край света и тратить там нажитое за сомнительное удовольствие воткнуться там головой в сугроб и сломать себе шею. Или, если снега мало и сугроба нет, в то место, где он мог бы быть. Или сломать себе ногу, столкнувшись с другим таким же любителем скорости, зимы и позитива. Разные, короче, есть способы красиво и дорого свести счёты со всем сущим сразу.
И вокруг этих незамысловатых развлечений вырастает и отстраивается целая индустрия. Подъёмники, склоны, гостиницы, кафе, рестораны, сауны и травмпункты...
Гулять по Цахкадзору, чтобы всё это увидеть, днём нет никакого смысла. Днём все на горе, катаются, и лишь вездесущие таксисты кружат по городу в поисках заблудших душ. Найдут, затолкают в свой опель и доставят на гору, попутно обучив армянскому акценту и кавказскому жизнелюбию.
Выходить на прогулку надо вечером. В густом воздухе цвета и густоты айрана висят и никак не могут упасть огромные снежинки. Целые комья из снега. Городок завален похожими на вату осадками. Если что и движется, то очень медленно, как в аквариуме.
Тротуары уже замело и прямо по дороге бредут парами юные армянские влюблённые. Но не целуются как везде, а ведут себя целомудренно, в соответствии с местными традициями. Держатся за руки, языками ловят снежинки.
В центре города - скверик. Памятник. Нелепая фигура человечка, схватившегося рукой за улетающий зонтик. Это клоун Енгибаров, который, на самом деле, Енгибарян. Кто постарше, вспомнит. Он создал когда-то талантливый и сильный образ грустного клоуна. Был очень популярен. И ушёл из жизни в тридцать семь лет. И вот теперь в скверике в Цахкадзоре, где он не только не родился, не вырос, а, вроде бы даже и не был никогда, стоит памятник нескладному человечку с зонтиком.
Очень хорошо, когда памятники ставят клоунам, а не призёрам соревнований кто больше народа на тот свет отправит. Лучшим этот мир делают клоуны, а не полководцы.
Около магазина из снега материализуется собака. -Привет, собака,- говорю я ей. Не знаю, как вы, а я всегда с собаками здороваюсь. -Здравствуй, друх, то есть брат, - отвечает пёс. Все собаки умеют разговаривать, только им с нами не о чем обычно и незачем. У этой - потрясающий армянский акцент и широко поставленные чернющие глаза. Её национальность не вызывает никаких сомнений. В Москве бы сразу паспорт с регистрацией спросили.
Я треплю её по голове и в ответ она покусывает меня за кисть. -Э, брат, ты что делаешь-то? - возмущаюсь я. -Понимаешь, друх, то есть брат, я весь день иду сквозь снег, я ел вчера или ещё раньше, тут зима уже полгода или даже больше, я не очень в вашем этом человеческом понимаю, и никто не только меня не покормил, но даже не поздоровался. А тут - ты! Ты такой хороший! Дай я тебя обниму!
И она встаёт на задние ноги и пытается меня облапить. Пусть меня осудят, но я с малознакомыми собаками, пусть даже и армянскими, в столь близкие отношения так вот сразу стараюсь не вступать. Воспитание, будь оно неладно, не позволяет. И я, как могу тактично, уклоняюсь от объятий. Время такое...
Дальше мы просто идём рядом... Она провожает меня ещё какое-то время, потом встречает интересно описанный сугроб и остаётся его обнюхивать.
До дома я дохожу один. На куртке килограмм, наверное, снега.
